Кузькина страна

Когда голова стала понимать, что она уже не болит, имеющий её на плечах снова оказался на речке. Услышав подозрительную возню под берегом, раздвинул кусты и увидел двоих пацанов, бродивших с палками по колено в воде. Один из них знаком, спрашиваю его:

— Валерка, что вы там делаете?

Ответил он не сразу, неохотно и не поднимая головы, будто его, начальника генерального штаба, отвлекли от карты боевых действий.

— Чо спрашиваешь? Не видишь что ли? Рыбачим.

Чутьём понимаю, что до поры до времени лучше не вмешиваться в этот важнейший из процессов человеческой деятельности. А то ведь могут и турнуть непонятливых куда-нибудь подальше. Провожу работу над собой, делаюсь понятливым и иду позади, наблюдаю молча.

Берег здесь подмыт рекой, кусты полощутся в воде, отчего их ветки вздрагивают, как на ветру. В глубоких тёмных укрытиях под берегом рыба отстаивается и кормится — ловит свалившихся с веток жучков и червячков. Никакой удочкой эту рыбу не достанешь. Вот и придумали мальчишки, как перехитрить хитрую рыбу. Обыкновенным сачком.

Мне хорошо видно, как Валерка заводит сачок на длинной палке под нависший берег. Его напарник стоит выше по течению и шурудит палкой под берегом, поднимает донную муть и выгоняет рыбу. В мутной воде рыба мечется, не видит сачка. Валерка ждёт, затем резко выдёргивает свою ловушку и подносит к лицу. Чаще всего он произносит досадное «пусто», но иногда кричит: «Есть!» Пойманных рыбёшек они выносят на берег, подальше от воды, и только там вытряхивают содержимое на траву.

Рыбки высоко прыгают, сверкают чешуёй, и это приводит меня в восторг — я тоже прыгаю в сторонке. Но мальчишки на меня не смотрят, лишь бросают косые взгляды — они заняты серьёзным мужским делом. Они — добытчики.

Терпение наконец вознаграждено. Ведь я пожирал глазами обоих рыбаков, как голодная собака смотрит на обедающего человека. Собака знает, что он даст ей косточку, непременно даст за один только этот взгляд. Наука довольно простая — смотреть надо правильно. И в одном направлении.

Валерка подзывает пальцем.

— На, попробуй, — он протягивает сачок, — только не порви давай, не то в речку макнём, тогда будешь дрыжками ногать.

Это предложение, подержать сачок, я ждал, как собачка косточку. Запускаю сачок поглубже, под самый берег. Жду. Левой рукой, вооружённой палкой, тычу в дно и под кусты, вспугиваю рыбу. Сейчас она попадётся! Надо подождать, чтобы побольше набралось. Сачок тяжелеет, течение тянет его из рук, но у меня другие мысли: рыбы много!

— Давай вытаскивай! Чего ждёшь? — командуют пацаны.

— Пусть побольше наберётся, — отвечаю тоном знающего человека.

— Да нет там ничего, сам увидишь. Тяни!

Ладно, тяну. Трудно вытягиваю раздутый мешок, полный затонувшего древесного хлама, жидкой грязи и песка. Что-то шевелится? Нет, показалось. В мокрой куче ползает несколько козявок — весь мой улов.

— А ты думал — сразу везуха будет? Во-от такая рыбина с первого захода. Ну, ты даёшь, малый, ну и чудак! — пацаны хохочут надо мной.

Насмеявшись вволю, они взялись обучать меня науке.

Череда неудач продолжалась довольно долго. То ли наука не пошла, то ли рыба науки не понимала. Мы переходили с места на место, знатоки говорили: «Вот здесь точно будет». Но их предсказания не сбывались. Я уже приуныл, но учителя подбодрили: «Главное в этом деле — терпение, всегда будешь с рыбой, если научишься терпеть».

Бычок-подкаменщик оказался моей первой добычей. Маленький, с детскую ладошку, он мне показался крупным. Я поймал! Я поймал! Радовалось солнце, радовалась речка, плясали кусты. В моей душе вспыхнул большой пионерский костёр! Валерка подлил туда бензина, когда сказал, что чаще попадаются малявки, а бычки бывают редко. И само слово «бычок» мне казалось очень весомым.

— Везучий ты! — Валерка хлопнул меня по плечу, — неси домой добычу. Такой закон — кто поймал, того и рыба.

Это тоже было приятно. Я радовался, как победитель марафонского забега на финише.

Дома развернул лист лопуха, достал влажного бычка и гордо поднял его за хвост, ожидая похвалы. Добыча, однако, не произвела никакой сенсации. Мама сказала, что я молодец, но марлю она на такую ерунду не даст. Ещё больше расстроил меня комментарий отца:

— Ну вижу-вижу. Поймал. Так разве это рыба? Обычная мелюзга, тут и смотреть нечего, а у тебя радости полные штаны.

Единственным членом семьи, проявившим интерес к моей добыче, был усатый полосатый Пуська. Все коты у нас были Пуськами, а кошки — Муськами. Откушав бычка, Пуська потёрся бархатной щекой о ногу и промурчал что-то одобрительное. Давай, мол, рыбачь и не слушай никого, кроме меня.

Увидев тех же мальчишек на речке, поделился с ними своей бедой: марли нет, сачок никак не смастерить. Они дали ценный совет:

— Можно сделать из штанов. Запросто. Одну штанину отрезать и дырку зашить. Насадил на проволоку, там, где резинка была, — и сак готов. Надо только палку приспособить.

Окрылённый идеей, бегу домой. Сейчас сам сделаю. Вот ножницы, вот проволока. Но… Тут я посмотрел на свои штаны. Если называть вещи своими именами, то это были, извините, женские панталоны, перешедшие ко мне по наследству от мамы, донашиваться. Тысячу раз стираные-перестираные, с двумя заплатами на заду, просвечивающие на коленках и давно потерявшие свой цвет, просто серые. Можно ли их использовать? Не влетит ли мне?

Дело в том, что магазины Военторга не баловали своих покупателей одеждой. Детские вещи привозили совсем редко. После войны надо было восстанавливать города. До штанов ли тут? По этим причинам большинство малых пацанят щеголяли в перешитых обносках своих братьев, сестёр и родителей.

Не будем также забывать, что для нас, уличных чертенят, жалко и бесполезно тратиться на хорошую одежду. Нам хоть из грубой парусины, хоть из жести сшей штаны — мы их всё равно измочалим и сотрём до дыр за одно лето. Что-что, а такие дела мы умеем делать хорошо.

Я честно поискал что-нибудь похуже своих штанцов, но хуже уже не было. Тогда я задумался. За порезанные панталоны мне, конечно, попадёт. Очень крепко попадёт — здесь уже не открутишься. Что придумать? А вот что. Оставлю всё как есть. Будет у меня необычный сачок — с двумя штанинами. Почти гениальная идея! Можно выбиться в чемпионы по рыбной ловле. У меня рыба будет заплывать сразу в два сачка!

Скоро, однако, выяснилось, что с чемпионством придётся повременить. Штанцы, нанизанные на обруч из алюминиевой проволоки, упорно не хотели держаться на палке. Кое-как прицепил. Теперь бегом на речку. Увы! Самые первые испытания выявили серьёзные недоработки в изготовлении рыболовецкой снасти типа «сак». Ошибки в расчётах.

 

Сначала это смотрелось даже весело.

Течение раздувает панталоны до невероятных размеров. Вот это да! Ха-ха-ха! Интересно, какой величины попа упрячется в них? Потом до меня доходит, что в таком огромном пузыре не задержится никакая, даже самая глупая рыбёшка. Разок вильнёт хвостом и выскочит. Ткань слишком толстая, плотная, не пропускает воду. Проволочное кольцо очень хлипкое, сразу гнётся, даже при малом течении. Ничего так не поймаешь. А поймать хочется! Очень.

Отец, наверное, понял, что без его помощи здесь не обойдётся. Надоело ему натыкаться на мою кислую физиономию. Он сам взялся за дело. В ход пошла старая занавеска из тюля, под обод он приспособил согнутый колесом тальниковый прут. Скоро я держал в руках ладный новенький сачок (лучше, чем у Валерки!) и дымился от нетерпения, желая попробовать его в деле.

И дело пошло! После нескольких неудачных попыток на траве трепыхались сразу три малявки. Маленькие, но целых три! Прыгают, изворачиваются и блестят на солнышке, как золотинки от конфет. А ну-ка под корягой попробуем, что там ждёт? А под корягой притаился зацеп. Он давно и терпеливо ждёт мой сачок. Выждал. Не самая приятная новость. И всё равно не расплачемся, что-нибудь придумаем. Дайте только руку под корягу засунуть. Так… Вот она где зацепилась. И там ещё. А вода-то холодная!

«Сейчас» растягивается на час. Рука уже по самое плечо под водой, но не достаёт. А если корягу вытащить? Ага, шевелится. Раскачать её и выдернуть, как молочный зуб. Так, пошла, пошла, ещё пошла… Вот она, чёрная и страшная, как большой осьминог со щупальцами. Целый шлейф песка и ила тянется следом. Так это ты подкараулила мой сачок, да? А вот мы тебя на берег за это — сохни здесь и жарься на солнце. Да уж ладно, отдавай моё добро и ступай назад на своё место. Пригодишься ещё.

Подобрел я потому, что коряга нигде не порвала мою снасть. И это ещё не всё! Внутри сачка был припрятан подарок — неизвестная рыбка тёмного цвета. Она одна больше трёх малявок, вместе взятых.

Целый месяц до прихода холодов бегал на речку со своим сачком. Бегал чуть ли не каждый день. Это стало любимым делом — ловить рыбу под берегом. Ни о чём другом даже думать не хотелось. Рыбёшки попадались мелкие, весь улов обычно умещался на дне пол-литровой банки, но самому «рыбаку» казалось, что он занят полезным делом. Наверняка обиделся бы, если бы меня назвали бездельником.

Итак, я научился «сачковать». Но отец и мать по-прежнему никак не приветствовали мои успехи. Это обидно. Стараешься, терпишь комаров и холодную воду, а они…

Зато полосатый Пуська всё время вдохновлял меня. Завидев сачок на моём плече, он хорошо понимал, куда собрался его маленький хозяин, почти до дороги шёл следом и готов был часами сидеть в кустах, ждать моего возвращения. Дождавшись, ещё издали коротко взмявкивал: «Здесь я!» Выходил из кустов, потягиваясь, бодрой трусцой бежал навстречу. Нахально ухмылялся, невинно смотрел жёлтыми глазами, путался в ногах и всем своим видом уверял, что спешить никуда не надо, дома никто не ждёт, а лучше присесть в тенёчке, по-честному вытряхнуть из сумки всю рыбу на травку и вместе пообедать.

Где-то в третьем или четвёртом классе меня привезли к родителям отца, в небольшой дагестанский город Кизляр.

В те годы город славился совершенно непролазной грязью — тракторы вязли в ней по самую кабину. Это я сам наблюдал после больших дождей. Взрослые без конца говорили о грязи, о её фантастической вязкости, о своих знакомых, застрявших в ней по пьяному делу, и как их оттуда вызволяли.

Эта грязь не могла не прилипнуть и к моей памяти. Не раз и не два случалось, что я оступался с натоптанной в глине тропинки, делал шаг в сторону, и мои резиновые сапожки намертво схватывались грязью. Вытащить оттуда ноги вместе с сапогами никак нельзя. Тогда приходилось вылезать из сапог, выбираться на тропинку и с большим трудом вытягивать обувь из глиняного плена. Тянуть надо было изо всех своих силёнок, сначала один, затем второй сапог.

Разумеется, сам спасатель обуви был при этом по уши в грязи. Комочки глины оказывались даже в волосах.

Были и другие приключения в этом славном городе. А начались они с того, что сразу по приезду дед повёл меня в сарай, где ждал подарок. Под навесом сарая высилась целая гора арбузов — выше меня.

— Это всё твоё, — сказал дед, — выбирай любой и ешь.

Для меня, приехавшего с далёкого Сахалина, не знавшего даже вкуса арбузов, это был поистине царский подарок. Распорядиться подарком я решил сразу.

Арбуз, если он настоящий, не кормовой арбуз, какие часто привозят в Сибирь, — это, конечно, непревзойдённое лакомство для всей детворы. Лучше любого «сникерса». По-настоящему сладкий, вкусный, имеющий неповторимый аромат утренней свежести — с чем его сравнишь? А соку, соку-то сколько! Ты ешь его, пьёшь его и пить готов без конца! Но при одном маленьком условии — ближайший туалет должен быть рядом.

Так вот. Ешь ты их, арбузы, один за другим ешь, а потом замечаешь, что при всём твоём уважении к ним… Да, правильно — надоедают.

— Ну что, наелся? — спросил дед через несколько дней.

— Да как-то не хочется уже.

— Тогда делай с ними, что хочется. Ты наелся, а нам они совсем не нужны, этих арбузов здесь — как грязи. Выбросим или ослам отдадим.

— Как, — недоверчиво спрашиваю, — прямо совсем-совсем не нужны? И вы, правда, выбросите?

— Да, правда.

Тут мой взгляд упал на топор, воткнутый в чурку, а в голове промелькнула замечательная идея.

— А если я топором… по арбузу.

Дед рассмеялся и поддержал идею.

— Валяй, внучек, валяй. Топором ты с ними управишься — это уж точно. Круши их, как хочешь.

И началось сокрушительное побоище. Эх, началось! Зелёные, полосатые — они трещали под моими ударами, раскалывались на части и валом валились кто куда. Арбузные корки разлетались в разные стороны, спелые семечки сыпались как горох. Сам сокрушитель хохотал, приговаривал что-то по случаю и, должно быть, взвизгивал от удовольствия.

Топор податливо вгрызался в арбузы, раз за разом поднимаясь и опускаясь. Топорище стало мокрым и скользким от налипшей красной мякоти. Такими же, как топорище, были и державшие его руки.

Вся моя одежонка тоже была заляпана мякотью. На штанах и рубашке блестели налипшие семечки, они потом обнаружились и в карманах. По лицу катились арбузные брызги, но я смеялся и выглядел счастливым.

Арбузы разгромлены наголову! И убежать не могли. После этого их, по-моему, отдали ослам, правда в «пережёванном» виде.

...

В сентябре того года я пошёл в первый класс школы. И тут случилось такое, о чём обязательно надо рассказать. Событие вообще-то обычное по тем временам — в школе меня обокрали.

В поход за знаниями меня снарядили достойно. В городе купили чёрный костюмчик и белую рубашку, а ещё деревянную линейку, перьевую ручку, карандаш и, конечно, портфель. Был он, помнится, слишком большим для меня, тот синий портфель. Не столько я носил его, сколько он таскал меня из стороны в сторону. Но нет худа без добра. Кроме тетрадок и учебников, в большой портфель можно всунуть множество болтиков, гаек, проволочек и других железок непонятного назначения, найденных по дороге домой.

И ещё одна полезная особенность была у моего портфеля. Сесть на него верхом да с ледяной горки вниз — как вам такой вариант? Здорово? Вот и я о том же. Только здесь целиком раскрываются преимущества большого портфеля, способного уместить двоих седоков.

Особой гордостью были ботинки. Эх, какие они были красивые! Новенькие, блестящие, из настоящей кожи. С широким красным рантом, а сами тоже синие, как портфель. Ничего подобного прежде не видел.

Увы, радость моя оказалась недолгой. Кому-то они тоже приглянулись. Ботинки увели из школьной раздевалки, пока я выводил свои палочки-крючки. Топать домой пришлось в сменных тапочках.

Моё сообщение матушка встретила сурово.

— Ищи ботинки, где хочешь. Если не найдёшь — дома лучше не показывайся. Выпорю как сидорову козу, так и знай.

Да, это я знал хорошо. Выпороть меня могли, очень даже могли, такое случалось не раз. Должен честно признаться, что я сам частенько это выпрашивал, ну очень выпрашивал! Характер повышенной вредности имел. Ну и получал соответственно, что выпрашивал.

Однако здесь, в истории с ботинками, всё было по-другому. Самое главное, я не чувствовал своей вины. Никакой. Ну поставил их на полку в раздевалке, над ними повесил пальтишко на крючок. Ну отсидел уроки, пришёл одеваться — пальто висит, а ботинок нет, и никто ничего не знает про них. Что мог я сделать? Ничего.

Ботинки, конечно, не нашлись и на следующий день.

Незаслуженной расправы мне совсем не хотелось. Стал думать — как её избежать? Как выкрутиться? И придумал. Убегу!

А что? Вот возьму и убегу из дома. И пускай теперь сами побегают, поищут меня по лесу. А люди скажут: «Как же это вы потеряли своего единственного сыночка? Почему?»

И придётся отвечать, про ботинки рассказывать. «А он не виноват», — скажут люди.

В точности, конечно, не помню, но примерно в таком направлении мыслила моя непутёвая головёнка. И твердо решил — убегу.